Накануне Беловежского сговора обстановка вокруг подписания Союзного договора обострилась в связи с референдумом на Украине 1 декабря. Пресса Украины и России муссировала идею распада СССР, опасности отделения от Украины восточных областей с преобладающим русским населением.
Всемерно поддерживали стремление Кравчука провести референдум по вопросу о независимости Соединённые Штаты.
Горбачёв узнал о поддержке настроений сепаратизма со стороны американской администрации, но сделать уже ничего не мог. Да и хотел ли? На референдуме за поддержку акта о провозглашении независимости Украины проголосовало 90,32 процента населения. Ельцин тут же поддержал Кравчука.
Лидеры «новой» Украины 5 декабря заявили, что референдум 1 декабря «отменяет итоги голосования граждан Украины на Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года». Леонид Кравчук стал первым президентом Украины.
Ряд известных украинских советских писателей поспешили заявить, что народ Украины «поколение за поколением жертвенно завоёвывал независимость» (О. Гончар). Это была заведомая ложь.
Гетман Богдан Хмельницкий трижды посылал послов к русскому царю с просьбой принять под руку униженных и уничтожаемых польской шляхтой казаков Запорожья, Поднепровья. Передо мной два исторических архивных документа. Читаю слова из «Отписки в Разрядный Приказ» от 5 ноября 1632 года: «...И собралось черкас в Корсуни з гетманом с Ондрюшею Деденком в 2000 человек... И приговорили в Раде, что им от крестьянской веры не отступить: будет на них ляхи наступят, а их мочи не будет, и им бить челом государю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всея Руси, чтоб государь их пожаловал, велел приять под свою государственную руку, а они, белорусцы и черкасы, учнут за свою веру стоять по Днепр».
1 октября 1653 года Земский собор России обсудил неоднократное обращение гетмана Богдана Хмельницкого (в записи Земского собора сказано: «Бил челом многижды и приговорил приняти под свою высокую руку»).
Позиции Л. Кравчука и Б. Ельцина были одинаковы — обмануть народы обещанием «сохранить в рамках СНГ единые вооружённые силы под единым командованием». Это был тактический ход во имя медленного, постепенного развала СССР, что проявилось в 1990 и в 1991 годах на консультациях в Грановитой палате Кремля, в Морозовке, а затем в Ново-Огарёве.
Следует рассказать, что, будучи помощником М. Горбачёва, я неоднократно советовал ему провести заседание Госсовета, Совета Федерации с трансляцией на страну, чтобы народ мог судить об истинной позиции по этому вопросу народных избранников. Я писал по этому вопросу записку, Георгий Шахназаров меня поддержал. И вот наконец система трансляции была включена.
Это чрезвычайно напугало Ельцина и Кравчука, они заволновались и заявили, что уйдут с заседания в случае продолжения трансляции.
Конфронтация некоторых президентов союзных республик и М. Горбачёва принимала острый характер. Она проявилась и на встрече 14 ноября 1991 года в Ново-Огарёве, где мне довелось присутствовать. Привожу страничку стенографических записей.
В тот день собирались парафировать Союзный договор. Возник спор о названии будущего Союза. Ельцин настаивал: «Союз Суверенных Государств». Горбачёв: «ССГ так ССГ. Мы должны решить главный вопрос: будем создавать союзное государство или нет?»
Е л ь ц и н. Есть намерения создать Союз.
Н а з а р б а е в. Какой именно? Федерацию или конфедерацию?
Г о р б а ч ё в. Союзное государство. Я на этом категорически настаиваю. Не сделаем этого — предрекаю всем вам большую беду.
Е л ь ц и н. Будем создавать Союз государств.
Г о р б а ч ё в. Если нет государства, я в этом не участвую. Могу покинуть вас прямо сейчас. (Встаёт, собирает бумаги.) Это моя принципиальная позиция. Без государства считаю мою миссию исчерпанной. Не могу согласиться с чем-то аморфным.
Шушкевич уговаривает Горбачёва остаться.
Г о р б а ч ё в. Поверьте, у меня нет намерения претендовать на президентское кресло, пусть его займёт любой из вас.
Е л ь ц и н. Давайте назовём чётко: конфедерация.
Г о р б а ч ё в. Решайте. Я не могу вас насиловать. Вы несёте не меньшую ответственность, даже большую.
Е л ь ц и н. Надо сделать так, чтобы Украина не ушла.
Ш у ш к е в и ч. Думаю, в конфедерацию они пойдут.
Г о р б а ч ё в (в тон). Видишь, царь Борис, всё можно решить, если честно сотрудничать.
Затем Ельцин излагает программу перехода на свободные цены с 16 декабря:
— Это тяжёлый шаг. Одно дело критиковать руководство, а другое — вступать в конфликт с людьми. Период роста цен будет длиться примерно шесть месяцев. Они могут возрасти от трёх до шести раз, а затем следует думать уже о денежной реформе. Беспокоит, удастся ли удержаться на общерублёвом денежном рынке. Украинцы уже переходят на купоны. А если учредят свою валюту, придётся принимать встречные меры. Задача: удержать потребление на уровне по крайней мере двух третей. С республиками, не подписавшими Союзный договор, с 1 января перейдём на торговлю по мировым ценам, снизим поставки нефти.
К а р и м о в. Риск велик.
Е л ь ц и н. А что делать? Другого выхода не вижу. Потеряли два года. Провалили программу «500 дней».
Я в л и н с к и й. Ельцин проявляет огромное мужество, берёт всё на себя. Но риск действительно очень велик. Цены уже дико подскочили, инфляция ударит по всем.
Г о р б а ч ё в. Скажи прямо, есть другой выход?
Явлинский отвечает, что теперь поздно: «В свободном падении речь уже не может идти о парашюте».
Г о р б а ч ё в. Другого решения нет. Россия берёт на себя огромную ответственность. Нужна солидарность. В одиночку Россия через несколько лет выкарабкалась бы — есть у Бориса Николаевича толкачи в этом направлении, но потери были бы невосполнимы. Важно предупредить выход людей на улицы в массовом порядке, усилить социальную защиту, до предела ужать бюджет, только не держать на голодном пайке армию и науку.
Принимается предложение отложить введение новых цен на январь 1992 года.
Я докладывал Горбачёву по телефону:
— Михаил Сергеевич, обстановка такая: Бурбулис, Шахрай и другие советчики из команды Кравчука и Шушкевича сочиняют статьи Договора. Ельцин, Кравчук и Шушкевич обсуждают их вместе с Фокиным и Кебичем. Если одобряют, то пьют за каждую удачную формулировку.
— Что самое главное?
— Главное, что в этом документе нет места Союзным органам власти и Президенту СССР. Записано: «Деятельность органов бывшего СССР... прекращается».
— Что же делать? — спросил Горбачёв после некоторой паузы.
— Два-три вертолёта. По вашей команде. Поднять «Альфу». Участников незаконного разрушения страны — под домашний арест. Утром вы обращаетесь по телевидению к народам СССР и спрашиваете: «Вы голосовали в марте 1991 года за сохранение Союза ССР? А они наплевали на вашу волю и хотят разрушить СССР. Что будем с ними делать? Судить народным трибуналом?» Уверен, что народ выскажет своё мнение в вашу поддержку, за сохранение СССР.
— Анатолий, ты же знаешь, я так не могу...
— Тогда вам будет «Матросская тишина». А завтра соберутся лидеры остальных республик и в ответ на Беловежский сговор примут своё решение, и единой страны уже не будет...
— Ну хорошо, до свидания, — сказал Михаил Сергеевич и повесил трубку.
Это была последняя ночь существования единого великого государства — СССР.
Характерно настроение М. Горбачёва в первые дни после 8 декабря.
12 декабря президент встретился с журналистами и признался: «Если все республики поддержат Беловежское соглашение, я должен буду его признать. Как президент, буду уважать волю представительных органов... Был референдум 17 марта, а мы идём против воли народа... Мы разрушаем государство, а его надо реформировать... Я лишь хотел раскрепостить людей и, кажется, главную свою задачу выполнил. А так... что ж, и Христос не разглядел, что есть иуды, а я не Христос». И далее: «Как пирог, разрезали его, выпили и закусили...»
Анатолий Сазонов
6 декабря 2004 года